– Будь ты проклят! – вскричал бес-оборотень. – Что у тебя за ноги такие каменные!

Шу Цень в ответ рассмеялся:

– Не понял ты, с кем дело имеешь! Я ведь и сам песчаный демон. Звать меня Шу Цень.

– Ну-ка обернись тогда! – затребовал его противник.

– Не могу, – ответил Шу Цень. – Обод мешает.

Он показал на голову, где виски каменного монаха крепко сжимала золотая полоска.

– Заколдованный он, – продолжил объяснение Шу Цень. – Проиграл я схватку, и Цунь Гуан в знак победы заклятье на меня наложил.

– Какой ещё Сунь-Кулак? – не понял оборотень.

– Учитель мой теперь, – сказал Шу Цень. – Взял с меня обет, что я служить ему буду.

– Что же ты до сих пор не снял? – промолвил оборотень, посмотрев Шу Ценю на лоб.

– Говорю тебе – заколдованный! – рассердился на бестолкового оборотня Шу Цень. – Сам попробуй.

Сколько ни пытался лохматый оборотень стянуть с головы Шу Ценя обод, ничего не выходило.

– Давай-ка я сам с учителем твоим потолкую, – предложил тогда оборотень.

Шу Цень понял, что план его не удался. «Видать, ничего не остаётся, как покуда сдаться, – порешил он. – А с оборотнем этим пускай Цунь Гуан тогда разбирается. Если оборотень его одолеет, я освобожусь. А если Цунь Гуан выйдет победителем, то, может быть, дальше в пути новая какая возможность выпадет». Для виду он согласился на предложение оборотня и пошёл обратно в трактир.

Чжу Люцзы тем временем немного насытился и развалился на дубовой скамье, которая заскрипела под его весом. В руке у него был кувшин вина, из которого он неспешно прихлёбывал. Цунь Гуана дорожный голод не тревожил. Он сидел рядом и со скуки раздумывал, кого б ему здесь провести. Устраивать неприятности спутникам Цунь Гуану было теперь не по нраву, да и трактирщик оказался человеком неплохим. Прочие сидевшие в обеденной зале люди тоже ничем не выдавали своих страстей.

Наконец Цунь Гуан решил, что ничего этим днём уже не произойдёт, и встал из-за стола. Но не успел он и шагу ступить, как столкнулся с каменным монахом, внутри которого сидел Шу Цень.

– Ну как, уговорил? – спросил Цунь Гуан. – Освободил нам путь?

– Куда там! – развёл руками Шу Цень. – И так и этак я оборотня уговаривал. И по-хорошему просил да и по-плохому пытался. Ни в какую.

– Вот как!

Охватившая Цунь Гуана скука при таких новостях отступила.

– Истину говорю, – соврал Шу Цень. – Но всё же кое-какого успеха я добился.

Он на секунду примолк, чтобы разжечь в Цунь Гуане интерес. А того уже переполняло нетерпение.

– Говори же! – сказал Цунь Гуан.

– Как узнал оборотень, что у меня учитель есть, – вкрадчиво сказал Шу Цень, – так и задрожал весь. Захотел с тобой познакомиться. Сказал, что из уважения готов нам уступить.

«Ну, дело решённое!» – обрадовался Цунь Гуан, в котором при льстивых словах Шу Ценя проснулась гордыня. А Шу Ценю этого и надо было. Он промолвил:

– Он тебя на песчаной отмели ждёт со всем почтением. А я перекушу пока да передохну.

Сказав так, Шу Цень присоединился к Люцзы. Тот обрадовался новой компании и протянул Шу Ценю кувшин с вином, добрую половину расплескав. А Цунь Гуан, в котором, как в кувшине Люцзы, плескалась гордыня, поспешил на берег реки. Посох свой он оставил в трактире, рассудив, что такому почтенному и мудрому учителю, как он, оружие при себе таскать без надобности.

Большими скачками Цунь Гуан пронёсся по улицам города и выскочил на окраину. Там он притормозил, расправил одежды и чинно пошёл по тропинке, что вела на песчаную отмель.

На берегу его поджидал бес-оборотень, который снова зарылся глубоко в песок и притаился. Он ждал, пока Цунь Гуан не окажется к нему спиной, чтобы выпрыгнуть и схватить его.

Цунь Гуан же вышел на середину отмели и вскричал:

– Эй, оборотень! Сам учитель к тебе пожаловал! Выкажи мне своё почтение, как подобает.

Услышав такие слова, оборотень захохотал и, выскочив на свет, вцепился в Цунь Гуана. Застигнутый врасплох Цунь Гуан попытался вырваться из объятий оборотня, но тот держал его слишком крепко.

Оборотень распрямился и поднял Цунь Гуана повыше, чтобы со всего размаху опрокинуть того на песок и переломить ему хребет.

Цунь Гуан понял, что дело плохо, и закрутился, словно уж на сковороде, высвободив завёрнутый под одежду хвост. Хвост тотчас же принялся щекотать оборотня в подмышках.

Вытерпеть щекотки оборотень не мог. Он заверещал и разжал руки, пытаясь защититься от хвоста. А Цунь Гуану только этого и надо было. Он отскочил в сторону и в гневе заорал:

– Так, значит, ты учителей привечаешь!

Цунь Гуан хотел было огреть зарвавшегося беса посохом, но тут вспомнил, что тот остался в трактире.

А оборотень разглядел золотистый хвост, которым Цунь Гуан в гневе размахивал, и, присмотревшись к шерсти, что покрывала Цунь Гуана с головы до ног, догадался, кто перед ним.

– Ты! – возопил оборотень. – Негодная куница! Из-за тебя я здесь оказался!

Ведь это был тот самый оборотень-отшельник, который некогда попытался обмануть каменную куницу Та Гуан – ещё в те времена, когда она поднималась по склонам священной горы Гуньлунь.

– Где мои персики! – орал оборотень, всё больше распаляясь. – Как посмела ты меня обмануть!

В гневе он и позабыл, что это сам он хитростью уговорил куницу пробраться в сад богини Запада и выкрасть персики бессмертия. Куница же отведала персиков и затем устроила на Небесах небывалый шторм, а оборотню, которого тогда охватил буйный гнев, пришлось убраться с горы куда подальше, на берег Жёлтой реки. С тех самых пор он и обитал возле Нанчаня, охотясь на городских жителей.

– Все вы там против меня сговорились! – кричал оборотень, добавляя своему гневу дров. – И ты, и богиня Запада, и… – тут оборотень запнулся, думая, кого б ещё сверху приплести. – И демон твой ручной!

Цунь Гуан же на вопли оборотня внимания совсем не обращал. Он раздумывал, как же ему половчее оборотня победить. «Сбегаю за посохом, и Люцзы приведу, – так он порешил. – Вдвоём-то мы его без труда одолеем».

Оставив покрасневшего от гнева оборотня размахивать кулаками, Цунь Гуан вихрем понёсся обратно в город.

Ворвавшись в трактир, он вскричал:

– Люцзы, пойдём оборотню этому наваляем!

Тот, развалившись на скамье, лениво промолвил:

– Что ты попусту ил со дна поднимаешь.

– Не захотел он меня даже слушать! И вообще, – добавил Цунь Гуан с обидой, – не выказал уважения ко мне никакого.

– Много ты о себе думаешь, Цунь Гуан, – ответил на это странствующий воин. – Скажи, Шу Цень?

Но Шу Ценя рядом не было. Стоило Цунь Гуану появиться на пороге трактира,